Когда Наталья Водянова переехала из Нижнего Новгорода в Париж, она почти не знала английский. Теперь она — всемирно известная супермодель, которая говорит на двух иностранных языках. Ведущая ютуб-канала Skyeng Таня Старикова поговорила с Натальей о том, как ей удалось совершить такой качественный рывок, какие языки знают ее дети и почему без английского сегодня никуда.
— Наталья, расскажите, что вас привело в Москву на этот раз.
— Здесь проходит седьмой международный форум «Каждый ребенок достоин семьи» фонда помощи детям «Обнаженные сердца». На этой площадке специалисты и эксперты со всего мира могут обменяться опытом, поговорить о последних разработках в системе работы с детьми, которые растут с особенностями развития.
Одна из главных наших проблем — это то, что профессиональное сообщество специалистов по детскому развитию в России, в основном, не владеет английским языком. Это серьезный барьер для получения самых последних знаний о современных программах помощи, основанных на доказательствах. И через форум мы как раз даем к ним доступ всем желающим.
Отдельная проблема — терминология. Поэтому перед форумом мы специально готовим переводчиков для того, чтобы они умели правильно говорить об особенностях развития. О том, что ребенок — не аутист, а «с аутизмом», не даун, а «с синдромом Дауна». Получается, человека мы оставляем в покое и уважаем, а работаем именно с его особенностями. Терминология для нас очень важна. Мы верим: как корабль назовешь, так он и поплывет.
— А как правильно называть особенных детей в данном контексте?
— Дети с особенностями развития — children with special needs.
— Сколько языков вы знаете?
— Я говорю на двух с половиной. На русском, английском. И довольно неплохо на французском, сейчас просто поправляю форму.
— А когда вы переехали из Нижнего Новгорода в Париж, вы уже знали язык? На каком уровне?
— Очень-очень плохо. Это даже нельзя назвать базовым языком. Низкий уровень, знание каких-то совсем маленьких фраз, которые любой человек сразу схватит, если проведет в иностранной среде хотя бы пять дней: «How are you?» («Как ты?»), «I’m fine» («Я в порядке»), «What do you do?» («Что делаешь?»), «I’m a model» («Я модель»).
— И как вы справлялись с этим языковым барьером? Потому что, очевидно, он в таком случае должен был быть.
— Вы знаете, было очень тяжело. Я думаю, это сравнимо с тем же аутизмом. Потому что никто тебя не понимает. И в итоге ты просто чувствуешь себя как загнанный зверек: столько всего внутри, столько всего хочешь сказать, но не можешь. Даже не знаешь, как. Это смесь отчаяния, паники и такой... безвыходности, что ли.
Помогало то, что меня окружали очень приятные люди, которые понимали мою ситуацию и не в первый раз с ней сталкивались. Они меня уважали, поддерживали, много разговаривали со мной, чтобы мой уровень повышался как можно скорее.
— То есть, получается, вы учили иностранный язык, непосредственно погружаясь в языковую среду?
— Абсолютно. Я не взяла ни одного урока английского языка, кроме тех, что были еще в Нижнем Новгороде. Мне повезло, что одна из лучших подруг моей бабушки — преподаватель, профессор в инъязе (Нижегородском государственном лингвистическом университете — Прим.ред.). Она со мной занималась.
— Был ли у вас какой-нибудь акцент, с которым вы боролись? Или вы сказали: «Я русская модель, и у меня акцент, ничего страшного»?
— Вы знаете, у меня до сих пор акцент, он не очень навязчивый. И вообще люди говорят, что акцент — это здорово, это так индивидуально! И даже сексуально.
— На каком языке вы разговариваете дома?
— С детьми я говорю по-русски. Они мне отвечают так: трое старших по-английски, двое младших — по-французски. С мужем мы говорим по-английски, он с детьми — по-французски. Очень все запутанно.
— А как вы думаете, детям, которые растут сразу в нескольких языках, сложнее или, наоборот, легче размышлять на всех языках одновременно?
— Я не думаю, что им сложнее. Для ребенка все, с чем он рождается, — данность. Ребенок не реагирует на это понятиями «мне сложно» или «мне просто». Каждый воспринимает язык в своем ритме. Некоторые дети начинают раньше говорить, а другие — раньше ходить. Очень часто те, кто начинает раньше говорить, позже ходят, чем их сверстники. И наоборот: если ребенок физически развит, язык немного отстает. Бывает, когда семья двуязычная или трехъязычная, ребенок начинает позже говорить.
Например, Лукас (старший сын Натальи Водяновой — Прим. ред) у меня начал очень поздно говорить. Мне тогда было 20 лет, я была очень неопытная, и мне показалось, что я его путаю своим русским языком. Поэтому я перестала с ним говорить [на родном языке], мы полностью перешли на английский. Сейчас он, в принципе, объясняется по-русски, но очень косо. Он единственный мой сын [с подобной историей], больше я такой ошибки не делала.
А вот Максим знает три языка. Он вообще блестяще говорит и по-французски, и по-русски, по-английски чуть хуже, но все понимает. К нему речь пришла в 10 месяцев, это очень-очень рано.
— А как вы думаете, какие перспективы, судя по вашему личному опыту, открывает сейчас знание английского языка?
— Я уже говорила о том, что это возможность серьезного профессионального роста, повышения квалификации. Если нет языка — нужно ждать, когда переведут исследования, книги. В нашей сфере (помощи детям с особенностями развития — Прим.ред.) до сих пор почему-то выпускают русскоязычные книги с методиками, которые уже запрещены, их никто с 60-х годов не использует. Такие вещи происходят, к сожалению. Поэтому язык — это очень важно.
— А попадали ли вы в какие-нибудь забавные ситуации, когда вы знали язык не очень хорошо, но уже должны были на нем работать?
— Я до сих пор попадаю в забавные ситуации с языками. Французский — это такой язык, где стоит чуть-чуть изменить ударение или не вставить важный предлог — и полностью меняется смысл. И ты, например, просишь клубничную воду, а тебе дают стакан молока.
Когда я приходила на кастинги в самом начале своей карьеры, я не говорила на иностранном языке. Но при этом мне нужно было как-то показать себя и выделиться из всех красавиц, которые тоже боролись за эту работу. Я чего только не делала. Просто вела себя, как обезьянка, на пальцах показывала, откуда я, старалась отвечать на вопросы. Тяжело, когда ты как умная собака — все понимаешь, но сказать не можешь.
— Но, получается, эти ситуации достаточно легко преодолеть, судя по тому, что сейчас у вас прекрасный английский и вся жизнь связана с языками?
— Вы знаете, я думаю, что погрузиться в языковую среду — это самое лучшее, что можно сделать. Но часто я вижу, что у нас люди окружают себя русскоговорящими друзьями даже за границей. И при этом ждут, что язык к ним откуда-то сам придет. Нет волшебной палочки.
Я помню, что я специально выбирала дружить с иностранцами, общаться с иностранцами, хотя, конечно, проще быть со своими. И, наоборот, ограничивала себя в общении с русскоязычными, чтобы улучшать свой английский. И даже мужа, видите, так выбрала. Нужен французский — пожалуйста, нужен английский — пожалуйста! (Смеется.)
— Что бы вы пожелали тем, кто сейчас изучает иностранные языки?
— Не стесняться своего ломаного языка. Не важно, какой язык вам нравится. Просто общайтесь как можно больше. Улыбайтесь людям — порой это самое лучший первый шаг к общению. Люди очень открытые. И вообще языки — это огромное богатство. Главное — не стесняться делать ошибки.
Чтобы начать учить язык прямо сейчас и перестать бояться собственных ошибок, попробуйте онлайн-занятия в школе английского языка Skyeng. Преподаватель уже на первом уроке побеседует с вами по-английски, определит ваш языковой уровень и посоветует эффективный план обучения.
Интервью с Натальей Водяновой также можно посмотреть на ютуб-канале школы:
