С иностранными языками отношения в СССР складывались непросто: в школах их часто преподавали слабо, а интернета для самостоятельного изучения, понятное дело, тогда еще не было. Однако нашим героям это не помешало выучить английский. Разбираемся, как они это делали и с какими сложностями столкнулись.
Вера Дегтярева, 52 года, методист технической поддержки
В школе английский считался ненужным предметом и стоял где-то между трудом, физрой и пением. Серьезно его учили только те, кому это нравилось и кто собирался заниматься им профессионально. Уроки проходили довольно скучно: сначала теория, потом ее отработка на текстах в стиле «мама мыла раму». Современные медиа заменяли обычная тетрадь и бумажный учебник. Учителя, конечно, старались разнообразить процесс как могли, но возможностей было мало: послушать учителя, повторить за ним, прочитать текст в учебнике или разыграть диалог по ролям. Все.
Но даже этой школьной базы мне хватило, чтобы после двух лет перерыва поступить в институт — с первой попытки и даже несмотря на высокий конкурс. В институте я впервые увидела, что такое лингафонный класс — помещение с компьютером, на котором можно было послушать аудиозаписи, начитанные носителями. Но занятия там проходили редко: кабинет один, а групп много. Стало гораздо интереснее, когда набрался достаточный словарный запас и уровень грамматики, чтобы самой читать литературу в оригинале. В институте ее преподавали настоящие эксперты, поэтому знали, что и на каком этапе порекомендовать. Именно благодаря серьезной подготовке в институте к 25 годам я свободно общалась на академическом языке с хорошим произношением.
В целом возможности и необходимости практиковать речь в Советском Союзе практически не было: все вокруг говорили на русском. Лишь только после перестройки в начале 1990-х ситуация стала меняться в более прогрессивную сторону.
Руслан Богоутдинов, 51 год, предприниматель
Вопрос о том, нужен ли английский язык в нашей семье, никогда не стоял: мама просто выбрала ближайшую к дому школу и отдала туда всех своих детей. Но нам повезло: школа оказалась с английским уклоном.
У нас были учителя, которые не только имели большой опыт в преподавании языка, но и сами писали учебники для школьной программы. А одна из учительниц и вовсе училась в Англии, так что английский у нас был самый что ни на есть классический. Именно благодаря ее упорству я освоил азы английского, ведь сам по себе учиться я не очень любил и был троечником. Кроме базовых уроков языка, в школе было еще несколько предметов на английском: история Англии с 5-го по 8-й класс и физическая география в 6-м классе, на которой мы изучали разные розы ветров. Физику и химию я не застал, но до меня их преподавали в обязательном порядке на английском языке в течение года.
Сейчас могу предположить, что у нашей школы были договоренности с Интуристом — организацией, которая возила группы туристов в СССР. К нам в школу периодически приходили иностранцы, и старшеклассники водили их по школе, рассказывали про нашу жизнь. Такая небольшая практика общения с носителями языка в будущем мне очень помогла.
Самой большой трудностью был языковой барьер. И преодолеть его удалось уже далеко не в школе, а в Америке во время поездки по обмену в 1987 году. Проект назывался «Children as Social Inventors and Creators of the 21st Century», в нем приняли участие 15 детей из СССР — в основном ученики моей школы и дети организаторов. Мы оказались в американской среде и были вынуждены использовать английский на бытовом уровне. Хотелось или нет, но заговорить пришлось. Мы катались по Калифорнии, Сиэтлу, Нью-Йорку, жили в семьях и общались с местными. Там же я познакомился с Беном, с которым мы общаемся до сих пор. 10 лет назад он даже приехал к нам в гости в Москву и познакомился с моей нынешней семьей.
Такое полное погружение в языковую среду позволило мне — троечнику — сломать языковой барьер и не бояться английского. В моей нынешней деятельности мне это очень помогает.
Оля Лысенко, 39 лет, редактор-копирайтер
Английский я понемногу учила с самого детского сада, мне это казалось очень солидным делом. Правда, малышне его тогда преподавали странно: нужно было хором повторять слово и его перевод — вот и вся учеба. An apple! Яблоко! Я долго думала, что «яблоко» по-английски ― «энэпл», но так и не придумала, что мне с этой информацией делать.
Еще в младших классах, которые пришлись на 1980-е, я нашла дома очень старый учебник английского, примерно 1960-х годов. Наверное, мама по нему училась в свое время. Я с ним любила играть в школу. В этом учебнике все было сплошь про пионеров, которые запускали воздушных змеев, ходили в походы и ездили в «Артек». Слова kite (воздушный змей) и tent (палатка) я знаю именно оттуда.
По-настоящему нам начали преподавать английский в пятом классе. Учебники, как выяснилось, с 1960-х годов мало изменились. Но у нас была прекрасная учительница, которая постоянно приносила на уроки какие-то невиданные иностранные игрушки. Мы учили цвета на модельках автомобилей и описывали внешность не пионерки Кати из учебника, а куклы Барби в костюме для верховой езды. Не знаю, откуда она их брала в скудные позднесоветские времена, ― наверное, у нее были родственники за границей. В обычной жизни нам это было совершенно недоступно. Поэтому мы ждали этих уроков как праздника.
Сейчас я понимаю, что учительница была совсем молодой стажеркой. Ей нравилось возиться с нами, играть в смешные словарные игры, придумывать всякие затеи, рисовать на доске цветными мелками город ― каждый мог добавить что-то свое, при условии что он это опишет. Эти уроки были совсем не похожи на все остальные, какое-то бодрое бесилово. Но я их помню до сих пор и думаю, что именно оттуда идет моя любовь к английскому.
